22.12.2019 12026

RBG в рамках форума "Открытые Инновации" 2019 взяли интервью у Дмитрия Фадина - директора по стратегическому развитию и инновациям компании ИНВИТРО.

− В 2015 году компания ИНВИТРО стала первой компанией в мире, апробировавшей беспилотную авиацию в области здравоохранения. Какие результаты принесло такое инновационное решение, и какие итоги проекта можно подвести на сегодняшний день?

− Мы первыми использовали октокоптер (дрон с 8-ью винтами) для транспортировки биоматериала из медицинского офиса в лабораторный комплекс. В результате время доставки удалось сократить в три раза. Но к сожалению, сегодня технические характеристики дронов для перевозки грузов пока не позволяют использовать их системно: полеты зависят от слишком большого количества факторов. Например, сильный ветер или обильные осадки могут помешать доставке. И нас это не устраивает, потому что у нас груз, который необходимо доставить в ограниченные сроки. Конечно, бывает такая погода, когда не летают и самолёты, но в нашей практике это случается очень редко. А с дронами это происходит намного чаще. Поэтому мы не может перейти на такой способ доставки биоматериалов на регулярной основе.

− В 2013 году вы запустили в производство биопринтер. Какие достижения ещё были достигнуты за последний год подобного масштаба?

− Не совсем так. Во-первых, первый российский биопринтер FABION был выпущен в 2014 году. Во-вторых, его разработкой и производством занимается компания 3D Bioprinting Solutions – это самостоятельная лаборатория биотехнологических исследований, которую мы поддерживаем. 2019 год для коллег из 3D Bio ознаменовался серией экспериментов по биопечати на борту Международной космической станцией (МКС). Там уже больше года в качестве штатного оборудования установлен биопринтер «Орган.Авт» - разработка и производство 3D Bioprinting Solutions. Несколько месяцев назад впервые в истории человечества на «Орган.Авте» было напечатано натуральное мясо. Если быть точнее – говядина. Эксперимент – результат международной коллаборации, в которой ключевую роль сыграли российские специалисты. Сейчас образцы спущены с МКС на Землю, их внимательно изучают.

− Одной из ваших целей является автоматизация операций, сводящая к минимуму человеческий фактор на всех этапах исследования. Каким образом происходит эта автоматизация?

− Если мы говорим о лабораторных исследованиях, то, безусловно, аналитическое оборудование уже давно и серьезно автоматизировано. Есть другое направление, над которым думаем мы и вся индустрия в целом – это преаналитический этап. Он включает в себя всё, что предшествует непосредственному изучению биоматериала в лаборатории, а именно, назначение исследований пациенту, процедуру взятия биоматериала, доставку проб в лабораторный комплекс, подготовку пробы к исследованию. Именно над автоматизацией этих этапов мы сейчас и работаем.
Кроме того, автоматизации должна подлежать и интерпретация полученных результатов исследований. Лабораторный результат – это не какая-то цифра, посмотрев на которую вы получаете откровение. Это некий клинический процесс, когда врач, собирая данные из разных источников, в том числе и из лаборатории, выдвигает свою гипотезу, подтверждает её, ставит диагноз и вырабатывает правильный подход к лечению.

− По сути, в скором времени потребность в сотрудниках отпадёт? Особенно тех, кто выполняет механическую работу?

− Это не так. Необходимость в сотрудниках не отпадёт никогда. Далеко не всегда автомат выполняет работу лучше, чем человек. Например, я знаю некоторые производства, где люди делают работу намного эффективнее, чем машины. То есть автомат способен выполнить эту же работу, но с худшим качеством нежели человек. Нельзя также забывать, что важная часть работы – это интеллектуальная деятельность.

Человек играет основную роль в большинстве процессов, и даже если используются роботы, то сегодняшним трендом является коллаборация, а не замена роботом человека. Я думаю, что примерно то же самое мы будем иметь и в медицине. Это не вопрос замены или вытеснения людей. Это вопрос того, насколько робот может повысить качество работы человека.

− Над чем сейчас работаете? Что планируете внедрить в ближайшее время?

− Мы вырабатываем диагностические алгоритмы, которые помогут клиницистам наиболее точно отвечать на запросы пациентов. Кроме того, мы разрабатываем такие модели оказания медицинских услуг, которые сократят время реакции на нужды человека. Сейчас, по крайней мере, в России есть такая проблема: между тем, как у человека возникнет повод для обращения к врачу, и тем, как он попадет к нужному специалисту, проходит слишком много времени.
Мы разрабатываем интеллектуальные системы, которые сократят время пациента «в пути» к нужному специалисту, уменьшат количество усилий со стороны системы здравоохранения и самого пациента и в целом сделают процесс получения/оказания медицинской помощи быстрее, удобнее и эффективнее с точки зрения конечного результата.

Наш мир меняется. Раньше между врачом и пациентом был огромный информационный дисбаланс. Врач был чуть ли не единственным носителем медицинской информации, пациент не знал практически ничего. Сейчас ситуация меняется. С помощью смартфона любой из нас прямо здесь и сейчас может обратиться ко множеству информационных источников. Но это не значит, что мы способны принимать адекватные решения относительно своего здоровья.

Обычно человек может хорошо оценить сервисную часть: как к нему относятся, как ему улыбаются, как с ним разговаривают, сколько времени на него потратили. Это формирует привлекательность врача с точки зрения пациента. Но по статистике известно, что для некоторых заболеваний пациенты тех врачей, которые большего всего им нравятся, живут меньше, чем те пациенты, которым врачи не нравятся. Потому что «хороший врач» − это добрый врач, который позволяет вам делать всё, что вы хотите, не нагружает вас процедурами. «Нехороший» врач − это такой врач, который заставляет вас делать что-то неприятное, но при этом это «неприятное» способствует тому, что вы живёте дольше и лучше. Это не простая система взаимоотношений в условиях десакрализации позиции врача.

Представления о том, что мы сейчас сделаем некий алгоритм, некий чек-лист, программу, которая нам заменит «неприятного» доктора и сделает наше общение с ним быстрым, немножко оторвано от реальности. Реальность сложнее. И для того чтобы пациент в ближайшее время оказался в надлежащем месте, нужно приложить очень много усилий. Это не быстро и это не просто.

− Значит, это будет коллаборация человека и системы. А как это будет выглядеть? Какой-то датчик, который за короткое время считает информацию по крови?

− Действительно, направление диагностики по месту нахождения пациента и носимых диагностических устройств сейчас развивается очень активно. Появились устройства, которые можно использовать постоянно. Но мне кажется, что не стоит жизнь превращать в непрерывный надзор за состоянием своего здоровья. Ведь от того, что мы собрали большое количество данных, здоровье человека само по себе не улучшится, он не станет счастливее.

Просчитывать риски также можно бесконечно: например, мы можем с высокой долей вероятности утверждать, что, если человек доживет до определенного возраста он получит болезнь Альцгеймера. Будет ли человеку полезна информация, что с вероятностью в 67% он заболеет этим заболеванием? При том, что доказанных и проверенных мер адекватной профилактики на сегодняшний день нет…

То есть, мне кажется, что не нужно лечить человека, когда он здоров. Любое лечение - это баланс пользы и вреда. Если человек здоров, а мы его лечим, то пользы мы не получаем, а получаем вред. Поэтому идея, что человек будет каждые 15 минут обращаться к данным получаемым различными диагностическими устройствами, будет все время на связи с системой здравоохранения, и это сделает его здоровым, на мой взгляд, не состоятельна. У человека должны быть другие приоритеты.

− Брать информацию о здоровье будут технологии, а интерпретировать будет врач?

− Для того, чтобы провести какое-либо исследование в целом ряде случаев нужна задача, сформированная и поставленная врачом. Мы можем разработать алгоритмы, помогающие грамотно подготовиться к приему доктора. Например, врачу может быть важно знать, какими болезнями вы болели в детстве. И если я прямо сейчас вас попрошу перечислить все инфекционные заболевания, перенесенные до определенного возраста, вы вряд ли это сделаете. Но если вас сориентировать заранее, то вы подготовитесь и соберете нужную информацию у своих родственников. И это будет очень полезно. Другая ситуация. Для того, чтобы выработать тактику дальнейших действий врачу нужно видеть результаты каких-то базовых лабораторных исследований. В ряде случаев мы можем порекомендовать сделать их заранее до приема. Это сэкономит время, и вам не придется идти к врачу, потом сдавать анализы и затем снова возвращаться к врачу. Алгоритмы, над которыми мы работаем, позволяют использовать время более рационально. И смысл нашей деятельности заключается в том, чтобы помочь людям более эффективно обращаться со своим здоровьем.
Подчеркну, это не означает, что мы хотим сделать всех людей «больными» и пытаться их всё время лечить. Стоит задача из больного человека сделать здорового, а никак не наоборот. Поэтому искать у здоровых людей какие-либо признаки болезни постоянно и непрерывно – это плохая методика, к которой мы не прибегаем.

− Сейчас очень активно формируется высокотехнологичная медицина, какие проекты вы отметите для себя как самые достойные в индустрии?

−Очень интенсивно развивается лабораторная диагностика в области генетики и молекулярная диагностика в целом. Главные инновации здесь связаны с обработкой и предоставлением данных. Довольно динамично развивается и лучевая диагностика: созданы новые способы выявления новообразований, которые позволяют на более ранних этапах диагностировать проблемы у человека. Серьезно развиваются новые технологии лечения в онкологии и кардиологии.

− Все-таки в онкологии сейчас проводят некоторые новые исследования?

− Если мы сравним ситуацию с той, что была тридцать лет назад, то всё очень здорово поменялось. Если вы посмотрите на средние сроки жизни после постановки онкологического диагноза, то увидите, что за 15 лет они глобально изменились. 5-летняя выживаемость с момента постановки диагноза выросла очень существенным образом.
Во-первых, изменилась концепция борьбы с онкологическими заболеваниями: если ранее главной задачей было тотальное уничтожение опухоли, то сейчас акцент делается на том чтобы остановить ее рост. Совершенно не обязательно полностью избавляться от опухоли, так как попытка её уничтожить может принести вред всему организму.
Во-вторых, появилась возможность на основании исследования генетики опухоли использовать таргетную терапию, а также лечение иммунологическими препаратами – иммунную терапию, когда мы можем прицельно атаковать конкретную опухоль, используя иммунную систему человека. Иммунитет каждый день убивает клетки, которые могут стать причиной онкологического заболевания. «Ошибки» иммунитета при онкологических заболевания, связаны с тем, что он не может адекватно опознать раковые клетки. А если мы «научим» иммунную систему «опознавать» клетки опухоли, то иммунитет сможет с ними справится.

− Как вы думаете, какие ещё инновации появятся в этой сфере?

−Инновации внедряются в различных областях медицины. Самое главное, мы глубже понимаем механизмы развития заболеваний у человека, и чем четче будет это понимание, особенно генетических механизмов, тем более эффективным будет их внедрение.

Беседовала Антонина Орехова

Источник : Ссылка

Другие публикации в этой рубрике: Новости

Для размещения Вашей информации на портале воспользуйтесь системой "Public MEDARGO"